Неточные совпадения
Любитель комфорта, может быть, пожал бы плечами, взглянув на всю наружную разнорядицу мебели, ветхих картин, статуй с отломанными руками и ногами, иногда плохих, но дорогих по
воспоминанию гравюр, мелочей. Разве глаза знатока загорелись бы не раз огнем жадности при взгляде на ту или другую картину, на какую-нибудь пожелтевшую от времени книгу, на
старый фарфор или камни и монеты.
Там был записан
старый эпизод, когда он только что расцветал, сближался с жизнью, любил и его любили. Он записал его когда-то под влиянием чувства, которым жил, не зная тогда еще, зачем, — может быть, с сентиментальной целью посвятить эти листки памяти своей тогдашней подруги или оставить для себя заметку и
воспоминание в старости о молодой своей любви, а может быть, у него уже тогда бродила мысль о романе, о котором он говорил Аянову, и мелькал сюжет для трогательной повести из собственной жизни.
Она что-то обдумывала, может быть, перебирала
старые, уснувшие
воспоминания.
Он с пристрастным чувством, пробужденным
старыми, почти детскими
воспоминаниями, смотрел на эту кучу разнохарактерных домов, домиков, лачужек, сбившихся в кучу или разбросанных по высотам и по ямам, ползущих по окраинам оврага, спустившихся на дно его, домиков с балконами, с маркизами, с бельведерами, с пристройками, надстройками, с венецианскими окошками или едва заметными щелями вместо окон, с голубятнями, скворечниками, с пустыми, заросшими травой, дворами.
У Алеши вдруг мелькнуло
воспоминание, что, уходя вчера от брата из беседки, он увидел, или как бы мелькнула пред ним влево у забора садовая зеленая низенькая
старая скамейка между кустами.
Вспоминая тех, разве можно быть счастливым в полноте, как прежде, с новыми, как бы новые ни были ему милы?» Но можно, можно:
старое горе великою тайной жизни человеческой переходит постепенно в тихую умиленную радость; вместо юной кипучей крови наступает кроткая ясная старость: благословляю восход солнца ежедневный, и сердце мое по-прежнему поет ему, но уже более люблю закат его, длинные косые лучи его, а с ними тихие, кроткие, умиленные
воспоминания, милые образы изо всей долгой и благословенной жизни — а надо всем-то правда Божия, умиляющая, примиряющая, всепрощающая!
Вчера Полозову все представлялась натуральная мысль: «я постарше тебя и поопытней, да и нет никого на свете умнее меня; а тебя, молокосос и голыш, мне и подавно не приходится слушать, когда я своим умом нажил 2 миллиона (точно, в сущности, было только 2, а не 4) — наживи — ка ты, тогда и говори», а теперь он думал: — «экой медведь, как поворотил; умеет ломать», и чем дальше говорил он с Кирсановым, тем живее рисовалась ему, в прибавок к медведю, другая картина,
старое забытое
воспоминание из гусарской жизни: берейтор Захарченко сидит на «Громобое» (тогда еще были в ходу у барышень, а от них отчасти и между господами кавалерами, военными и статскими, баллады Жуковского), и «Громобой» хорошо вытанцовывает под Захарченкой, только губы у «Громобоя» сильно порваны, в кровь.
Я решился писать; но одно
воспоминание вызывало сотни других, все
старое, полузабытое воскресало — отроческие мечты, юношеские надежды, удаль молодости, тюрьма и ссылка [Рассказ о «Тюрьме и ссылке» составляет вторую часть записок. В нем всего меньше речь обо мне, он мне показался именно потому занимательнее для публики. (Прим. А. И. Герцена.)] — эти ранние несчастия, не оставившие никакой горечи на душе, пронесшиеся, как вешние грозы, освежая и укрепляя своими ударами молодую жизнь.
Осенью 1853 года он пишет: «Сердце ноет при мысли, чем мы были прежде (то есть при мне) и чем стали теперь. Вино пьем по
старой памяти, но веселья в сердце нет; только при
воспоминании о тебе молодеет душа. Лучшая, отраднейшая мечта моя в настоящее время — еще раз увидеть тебя, да и она, кажется, не сбудется».
Я решился писать; но одно
воспоминание вызывало сотни других; все
старое, полузабытое воскресало: отроческие мечты, юношеские надежды, удаль молодости, тюрьма и ссылка — эти ранние несчастия, не оставившие никакой горечи на душе, пронесшиеся, как вешние грозы, освежая и укрепляя своими ударами молодую жизнь».
Иногда называл себя в третьем лице, будто не о нем речь. Где говорит, о том и вспоминает: в трактире — о
старых трактирах, о том, кто и как пил, ел; в театре в кругу актеров — идут
воспоминания об актерах, о театре. И чего-чего он не знал! Кого-кого он не помнил!
Теперь я люблю
воспоминание об этом городишке, как любят порой память
старого врага. Но, боже мой, как я возненавидел к концу своего пребывания эту затягивающую, как прудовой ил, лишенную живых впечатлений будничную жизнь, высасывавшую энергию, гасившую порывы юного ума своей безответностью на все живые запросы, погружавшую воображение в бесплодно — романтическое ленивое созерцание мертвого прошлого.
Писарева я тогда еще не читал, о Дарвине у меня почти только и было
воспоминание из разговоров отца:
старый чудак, которому почему-то хочется доказать, что человек произошел от обезьяны.
Ветер шевелил прядь волос, свесившуюся из-под его шляпы, и тянулся мимо его уха, как протяжный звон эоловой арфы. Какие-то смутные
воспоминания бродили в его памяти; минуты из далекого детства, которое воображение выхватывало из забвения прошлого, оживали в виде веяний, прикосновений и звуков… Ему казалось, что этот ветер, смешанный с дальним звоном и обрывками песни, говорит ему какую-то грустную
старую сказку о прошлом этой земли, или о его собственном прошлом, или о его будущем, неопределенном и темном.
Правда, само по себе это
воспоминание было не из особенно сладких, потому что связывалось с представлением об учительнице,
старой немецкой девице Клапс, очень тощей, очень прозаичной и, главное, очень сердитой.
В сознании его оставалось
воспоминание, что по этой аллее он уже прошел, начиная от скамейки до одного
старого дерева, высокого и заметного, всего шагов сотню, раз тридцать или сорок взад и вперед.
Не Петра ли Васильевича Колычева сын?» Лаврецкий нашел также несколько
старых календарей и сонников и таинственное сочинение г. Амбодика; много
воспоминаний возбудили в нем давно забытые, но знакомые «Символы и эмблемы».
Светлые и темные
воспоминания одинаково его терзали; ему вдруг пришло в голову, что на днях она при нем и при Эрнесте села за фортепьяно и спела: «
Старый муж, грозный муж!» Он вспомнил выражение ее лица, странный блеск глаз и краску на щеках, — и он поднялся со стула, он хотел пойти, сказать им: «Вы со мной напрасно пошутили; прадед мой мужиков за ребра вешал, а дед мой сам был мужик», — да убить их обоих.
Припомнились все неистовства
старого Палача, суровые наказания самого Луки Назарыча и других управляющих, а из-за этих
воспоминании поднялась кровавая память деда нынешнего заводовладельца, старика Устюжанинова, который насмерть заколачивал людей у себя на глазах.
Разделите между собой мой признательный крик, как я нераздельно принимаю ваше
старое лицейское
воспоминание.
Для него собственно этот день связан с незабвенными
воспоминаниями; он его чтит ежегодно памятью о всех
старых товарищах, старается, сколько возможно, живее представить себе быт и круг действия каждого из них.
Верно, мысли наши встретились на разных точках Сибири; некоторые
воспоминания не
стареют, а укрепляются временем.
Любезный друг Иван, прими меня, каков я есть, узнай
старого признательного тебе лицейского товарища; с прежнею доверенностью детства и юности обращаюсь к тебе сердцем: ты, верный добрым
воспоминаниям, поймешь мое дружеское приветствие без дальнейших объяснений.
Обнимите за меня крепко Фрицку; душевно рад, что он переселился к вам. Мысленно я часто в вашем тесном кругу с прежними верными
воспоминаниями. У меня как-то они не
стареют. Вижу вас, Марию Яковлевну, такими как я вас оставил; забываю, что я сам не тот, что прежде. Оставив в сторону хронологию, можно так живо все это представить, что сердце не верит давности.
Кроме всех этих наивных, трогательных, смешных, возвышенных и безалаберных качеств
старого русского студента, уходящего — и бог весть, к добру ли? — в область исторических
воспоминаний, он обладал еще одной изумительной способностью — изобретать деньги и устраивать кредиты в маленьких ресторанах и кухмистерских. Все служащие ломбарда и ссудных касс, тайные и явные ростовщики, старьевщики были с ним в самом тесном знакомстве.
А назавтра опять белый день, с новым повторением тех же подробностей и того же празднословия! И это не надоедает… напротив! Встречаешься с этим днем, точно с
старым другом, с которым всегда есть о чем поговорить, или как с насиженным местом, где знаешь наверное, куда идти, и где всякая мелочь говорит о каком-нибудь приятном
воспоминании.
Она старалась гнать их от себя, заменять более реальною пищею —
воспоминаниями прошлого; но последние были так малосодержательны и притом носили такой ребяческий характер, что останавливаться на них подолгу не представлялось никакого резона. У нее существовал, впрочем, в запасе один ресурс — долг самоотвержения относительно отца, и она охотно отдалась бы ему; но старик думал, что стесняет ее собою, и предпочитал услугу
старого камердинера.
Хозяйственный священник сам пашет и боронит, чередуясь с работником, ежели такой у него есть. В
воспоминаниях моего детства неизгладимо запечатлелась фигура нашего
старого батюшки, в белой рубашке навыпуск, с волосами, заплетенными в косичку. Он бодро напирает всей грудью на соху и понукает лошадь, и сряду около двух недель без отдыха проводит в этом тяжком труде, сменяя соху бороной. А заборонит — смотришь, через две недели опять или под овес запахивать нужно, или под озимь двоить.
Сени и лестницу я прошел, еще не проснувшись хорошенько, но в передней замок двери, задвижка, косая половица, ларь,
старый подсвечник, закапанный салом по-старому, тени от кривой, холодной, только что зажженной светильни сальной свечи, всегда пыльное, не выставлявшееся двойное окно, за которым, как я помнил, росла рябина, — все это так было знакомо, так полно
воспоминаний, так дружно между собой, как будто соединено одной мыслью, что я вдруг почувствовал на себе ласку этого милого
старого дома.
— Ах, как я рада вас видеть, милый Nisolas, — сказала она, вглядываясь мне в лицо с таким искренним выражением удовольствия, что в словах «милый Nicolas» я заметил дружеский, а не покровительственный тон. Она, к удивлению моему, после поездки за границу была еще проще, милее и родственнее в обращении, чем прежде. Я заметил два маленькие шрама около носу и на брови, но чудесные глаза и улыбка были совершенно верны с моими
воспоминаниями и блестели по-старому.
Есть и у Александрова множество летних
воспоминаний, ярких, пестрых и благоуханных; вернее — их набрался целый чемодан, до того туго, туго набитый, что он вот-вот готов лопнуть, если Александров не поделится со
старыми товарищами слишком грузным багажом… Милая потребность юношеских душ!
Мудрено ли, что она создавала себе среду в юном воображении из обрывков
воспоминаний о матери, получаемых от
старой няни.
Ставила она клистиры и
старому барину Владимиру Михайлычу, и
старой барыне Арине Петровне, и молодым барчукам всем до единого — и сохранила об этом самые благодарные
воспоминания.
— Да, прошу тебя, пожалуй усни, — и с этими словами отец протопоп, оседлав свой гордый римский нос большими серебряными очками, начал медленно перелистывать свою синюю книгу. Он не читал, а только перелистывал эту книгу и при том останавливался не на том, что в ней было напечатано, а лишь просматривал его собственной рукой исписанные прокладные страницы. Все эти записки были сделаны разновременно и воскрешали пред
старым протопопом целый мир
воспоминаний, к которым он любил по временам обращаться.
Но печальнее этих мыслей — печальных потому, что они были болезненны, как
старая рана в непогоду, — явилось
воспоминание многих подобных случаев, о которых следовало сказать, что их по-настоящему не было.
Ежели при этом вспоминаются
старые унижения, слабости, ошибки, то
воспоминание о них только приятно.
Да и как было не жалеть этих
старых друзей, с которыми было связано столько дорогих
воспоминаний: вон на этом стуле, который волокет теперь по улице какая-то шустрая бабенка в кумачном платке, батюшка-покойник любил сидеть, а вот те две чашки, которые достались жене плотинного, были подарены покойным кумом…
Трудно решить, слова ли дедушки Кондратия изменили образ мыслей Глеба или подействовали на него
воспоминания о возлюбленном сыне —
воспоминания, которые во всех случаях его жизни, во всякое время и во всякий час способны были размягчить крепкую душу
старого рыбака, наполнить ее грустью и сорвать с нее загрубелую оболочку; или же, наконец, способствовало самое время, преклонные годы Глеба, которые заметно ослабляли его крутой, ретивый нрав, охлаждали кровь и энергию, — но только он послушался советов дедушки Кондратия.
Благоговейные рассказы
старых лакеев о том, как их вельможные бары травили мелких помещиков, надругались над чужими, женами и невинными девушками, секли на конюшне присланных к ним чиновников, и т. п., — рассказы военных историков о величии какого-нибудь Наполеона, бесстрашно жертвовавшего сотнями тысяч людей для забавы своего гения,
воспоминания галантных стариков о каком-нибудь Дон-Жуане их времени, который «никому спуску не давал» и умел опозорить всякую девушку и перессорить всякое семейство, — все подобные рассказы доказывают, что еще и не очень далеко от нас это патриархальное время.
Но вот в воздухе запахло гнилью, прелым навозом. Илья перестал петь: этот запах пробудил в нём хорошие
воспоминания. Он пришёл к месту городских свалок, к оврагу, где рылся с дедушкой Еремеем. Образ
старого тряпичника встал в памяти. Илья оглянулся вокруг, стараясь узнать во тьме то место, где старик любил отдыхать с ним. Но этого места не было: должно быть, его завалили мусором. Илья вздохнул, чувствуя, что и в его душе тоже что-то завалено мусором…
Может быть, я идеализирую своего
старого друга, может быть, я не знал других сторон его жизни, но это уже общий удел всех
воспоминаний детства… Лично я вспоминаю о Николае Матвеиче с чувством глубокой благодарности.
Несмотря на всю ничтожность такой детской забавы,
воспоминание о ней так живо в моей памяти, что, признаюсь, и на шестьдесят четвертом году моей жизни не могу равнодушно слышать особенного, торопливого чиликанья воробья, когда он, при захождении солнца, скачет взад и вперед, перепархивает около места своего ночлега, как будто прощаясь с божьим днем и светом, как будто перекликаясь с товарищами, — и вдруг нырнет под застреху или желоб, в щель соломенной крыши или в дупло
старого дерева.
С этого дня кончился мой роман с мужем;
старое чувство стало дорогим, невозвратимым
воспоминанием, а новое чувство любви к детям и к отцу моих детей положило начало другой, но уже совершенно иначе счастливой жизни, которую я еще не прожила в настоящую минуту…
Эти
воспоминания о прошлом всегда оживляли стариков, особенно Злобина. Но сейчас генерал как-то весь опустился и затих. Он не слушал совсем болтовни своего проворовавшегося верного раба, поглощенный какой-то новой мыслью, тяжело повернувшейся в его
старой голове. Наконец, он не выдержал и заплакал… Мелкие старческие слезёнки так и посыпали по изрытому глубокими морщинами лицу.
По-видимому, вчерашний рассказ, большое количество водки, пары которой только проходили через его голову, разгоряченную
старыми растревоженными
воспоминаниями, и ночь без сна, — все это не прошло для г-на Кругликова даром.
Я позволил себе уклониться от повествования, так как вчерашний Машин поступок бросил меня к
воспоминаниям о детстве. Матери я не помню, но у меня была тетя Анфиса, которая всегда крестила меня на ночь. Она была молчаливая
старая дева, с прыщами на лице, и очень стыдилась, когда отец шутил с ней о женихах. Я был еще маленький, лет одиннадцати, когда она удавилась в маленьком сарайчике, где у нас складывали уголья. Отцу она потом все представлялась, и этот веселый атеист заказывал обедни и панихиды.
— Да, но здесь огромные комнаты, дом
старый и весь звенит от грома, как шкап с посудой. Вообще, миленький домик, — продолжала она, садясь против брата. — Тут что ни комната, то какое-нибудь приятное
воспоминание. В моей комнате, можешь себе представить, застрелился дедушка Григория.
Впрочем, они и теперь существуют уже только в
воспоминаниях старых людей, и к ним-то относятся «Детские годы Багрова-внука».
В этих портретах, да в этих литографиях, быть может, заключались лучшие, самые заветные и самые теплые
воспоминания старого майора.
Разговорам и расспросам с обеих сторон не было конца — и как это всегда бывает у хороших, сердечно близких и давно не видавшихся знакомых, которым есть что попередать друг другу, — рассказы перебивались вопросами, вопросы рассказами, один разговор быстро, по мгновенно блеснувшему, кстати или некстати,
воспоминанию, сменялся другим, другой перебивался вдруг внезапным вопросом или замечанием, затем опять переходил к продолжению
старой, оставленной темы.